Кирилл, 46 - 26 января 2013 11:21

После завтрака всех вывели на прогулку. Человек-гавно и престарелый дрочер-теоретик сопровождали меня. Они вели неспешную беседу.
– Александр Николаевич, скажите, вы интеллигент?
– Местами.
– Значит, в этих местах мы с вами, в некотором смысле, родственные души.
– Это еще почему?
– А потому, что еще Владимир Ильич Ленин сказал, что интеллигенция – не мозг нации, а говно.
– Вечно вы пытаетесь всё собой измазать, изговнять, опоносить. Оставьте в покое засиженного мухами Ленина и мою светлую личность. Ну, ну, Кашкин, не обижайтесь. Вот ведь жидкая натура: сказал гадость, и сам же теперь дуется. Давайте-ка лучше Алексея на адекватность проверим. Ваше кредо, Лёша?
– Ёбырь-анархист.
– Анархия – это прекрасно. Но для вступления в нашу социал-онанистичекую партию вы должны уметь проделать любую глупость с самым серьезным лицом. Нам это нужно для организации акций протеста. Скажите, уважаемый, вы когда-нибудь мочились в раковину?
– Регулярно.
– А в ушную?
– В свою?
– Допустим.
– Не пробовал.
– Как же так, сударик вы мой?! Вы еще скажите, что в гостях никогда мимо унитаза не срали. Мда...трудный случай. Давайте сделаем проще: вы ссыте в ухо Кашкину, и если вы засмеётесь, он срёт вам на голову.
– Это как?
– С дерева.
– Хуй знает, давай попробуем, – решил соответствовать обстановке я.
Судя по молчанию владельца кожаной сантехники, он тоже был категорически «за». Мы отошли в сторону, Кашкин присел на скамейку, сложил ладонь лодочкой возле уха, как глухой, и приготовился меня тестировать. Я еще не оттянул резинку трусов, а он уже рожу, сцука, скривил такую, что я чуть фальшстарт в штаны не сделал. На склоненном набок лице он изобразил чёрти что: и умиление, и тихий восторг, и благоговение, и улыбку дебила. Будто я собирался ему не мочу, а божественный елей в ухо накапать. Я напрягся и выдавил из себя робкую струйку. От ушных неровностей полетели брызги, я отошел подальше и тогда уже врубил на полную. Кашкин, закусив губу, во всю подставлял ухо, но на него я старался не смотреть. Я думал о грустном: об этом несчастном, так нелепо доживающем свою, может, и интересную жизнь, и на глаза мне навернулись слёзы.
– Шухер! Мусора! – крикнул вдруг Александр Иванович и потерялся в кустах. Я развернулся всем телом и окропил жолтенким двух спешащих к нам санитаров:
– Стоять, суки! – и они, как по команде, отпрыгнули назад, но тут у меня кончились патроны. Так я первый раз получил здесь по ебалу.

Прыщавый дежурный врач вызвал меня к себе. От прыщавых, я заметил, можно ожидать любой подлянки. А тут не лицо сука, а сплошной прыщик.
– Зачем вы описяли старичка и санитаров?
– Я проходил тест на адекватность.
– Мне кажется, вы его провалили.
– Другой бы спорил, а я не стану.
– С завтрашнего дня я пропишу вам галоперидол внутримышечно. И направлю вас к венерологу. Там у вас, похоже, проблемы. Идите.

В палате Александр Николаевич подсел ко мне и вдруг совершенно нормально заговорил.
– Алексей, я смотрю, вы такой же плов, как я – шурпа. Я, признаться, тоже старый симулянт. И могу сказать, что вас здесь ждут вязки, убийственные порции галки и циклодола. На вязках вы будете ходить под себя, и никто даже не подойдет. Душ раз в неделю, туалетная бумага – на вес золота. Вы будете выглядеть хуже, чем обоссаный вами сосед. Скука смертная, а на отходняках, после дозы вы не сможете ни читать, ни думать.
– Тогда, что вы здесь делаете?
– Вы знаете, молодой человек, я стар. А старость – это не только тот возраст, когда половина утреннего говна уходит на анализы. И не только нищета и одиночество. Старость – это когда все становится ненужным. В том числе, и вы сами... А здесь спокойно, и, как это ни банально, мир кажется не таким безумным, К тому же, не нужно бороться за то, что уже без надобности, за жизнь...
В палату зашел санитар. Старик снова принялся исполнять.
– Больше оптимизма! Если есть хуй, значит, должен его кто-то дрочить. Не так ли? – с этими словами он достал вялого и судорожно принялся его будоражить. Санитар молча ёбнул интеллигентного дрочилу по хую линейкой, выключил свет и вышел в коридор.
– Нет, вы это видели? – возмутился дедуган. – Только что путилитаризм нанёс удар по гласности! – и вдруг затих, отвернулся к стенке и захрапел. На этой храпящей ноте мой первый день в дурке закончился, и я резко засобирался на съебки.

• 
• 
•