Кирилл, 46 - 25 января 2013 18:12

– Хочу шубу, – заявила мне Людка на излёте зимы. – Ко дню святого валентина хочу, – обрадовала она. – Купи или до Первомая не дам, – надавила каблуком на яйца, стерва.
– Денег нет, – ответил я, – Ходи в пальто, оно ещё такое...ммм...коричневое! Тебе идёт, – выкручивался я. – Да и не праздник это.
– Купи или дрочи! – упрямая она, хоть гвозди об голову гни.
– Сама ведь попросишь, а я принципиально ебать не стану, – вильнул я от растраты в скандал.
– Что?! Будешь в руки долбиться до Ивана Купала принципиально, блять! – Людочка у меня во всех праздниках хорошо разбирается. Кроме выдающихся сисек, это её единственное достоинство. Что меня очень устраивает.

Неделю почти после дня валентина не разговаривали. А организму на принципы плевать: ему фрикции и, как следствие, эякуляции подавай. И как-то нечаянно он познакомился с гламурной кисо. Сам-то я не особо всякую розовую нечисть люблю. А он догнал на улице и светский разговор затеял.
– Девушка, а, девушка! А у вас что-то черное и волосатое выпало, – без моего участия говорит.
– Так бери и пользуйся, – резко так обернулась, за пизду даже не схватилась, и презрительно мой пролетарский прикид обсмотрела. Ни я, ни организм даже не нашлись, что ответить, кроме смущенного: «Спасибо, но оно воняет».
Потом вообще муру какую-то плести начали сообща. Приплясывали, шаркали, балагурили, рассыпались в ужимках и угрожали. В общем, теряли лицо перед весьма эффектной и миловидной кисой. Поначалу не велась, но потом скрипнула в голове каким-то подшипником, и вдруг сама пригласила кофе выпить.

Попили кофейку, и мне показалось, что между нами проскочила искорка симпатии. Я даже увлекся – оказалось, не все они такие уж дуры. Попадаются и не такие уж. Лена заявила, что почему-то увидела в моей грубости мужественность. А я ответил, что её гламурастия и есть красота. Напиздел, конечно, ибо в предвкушении ебли морально слаб и беспринципен, как девственник в борделе. Потом в парке погуляли, покормили хлебом лебедей, романтично потерлись жопами об скамейки и к ней домой на чай пошли. Ко мне я не захотел: там Людка, и чай она не любит.

В богатой квартире, обставленной в лучших традициях гламурного слабоумия, я немного растерялся. Всюду плазмы-хуязмы, ни ковров тебе, ни обоев, стены размалеванные, мебеля чудные и унитаз с кнопочками. Сплошная, блять, пластмасса и фарисейство. И Лена, пиздося эта, говорит: «Коньяк, виски в баре. Располагайся, наливай. Я пока лимончик порежу, а потом в ванну: замерзла очень». «Хуяссе, выбор, – глянул я в бар, – могу увлечься. А и ладно, так и так не пара она мне, Боливар двоих не снесёт».

Она шмыгнула на кухню за закусью, а я скромно начислил себе двести пятьдесят вискаря в кружку и в два подхода опорожнил. Даже выжратый виски – напиток, способствующий размышлению, я будто поумнел малость. И задумался о предстоящей ебле как о полумере – эпизодическом соитии на фоне регулярных потребностей. Как же всё бессмысленно в этом мире. Ибо всё тлен и хуета. А главные вопросы «Кто мы?», «Откуда?», и «Даёт ли Анжелина Джоли в жопу?» остаются открытыми. Вопрос с шубой опять же не разрешён...

Вдруг откуда-то из недр комнаты вылез неведомый пушистый зверёк. Размером аккурат с воротник. Было ощущение, что когда-то некий неразборчивый, одинокий кролик выебал слабую на передок крысу, и в результате получилось это.
– А это – Жужу, моя шиншиллочка! – представила животное Лена.
– Шиншилла? Это же бесконечно дорого! – воскликнул я. – Иди к дяде. Пойдешь на воротник?
– Фи, какой дядя грубый, да, Жужушечка? Маленькая моя, цём, цём, цём! Обожаю тебя.
– Тьфу, гадость, – отвернулся я от сюсюкающихся и налил себе ещё кружечку виски.

• 
• 
•